преданный Вашему высокородию

д-р Карл Маркс

Берлин, 19 марта 1861 г.

Публикуется впервые

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

ЗАЯВЛЕНИЕ К. МАРКСА ПО ВОПРОСУ О ВОССТАНОВЛЕНИИ ЕГО В ПРУССКОМ ПОДДАНСТВЕ

Ваше высокородие,

В ответ на Ваше письмо от 21 с. м. имею честь выразить свое удивление по поводу того, что мое письмо от 19 марта показалось Вам не совсем ясным. Моя просьба состояла дословно в следующем:

«На основании королевского указа об амнистии и закона от 31 декабря 1842 г. признать мое возвращение в прусское подданство».

Именно эта просьба кажется Вашему высокородию не вполне ясной и заключающей в себе противоречие, поскольку я сослался при этом на то обстоятельство, что, в силу § 5 закона от 31 декабря 1842 г., признание моего возвращения в прусское подданство входит в компетенцию Вашего высокородия. Королевским указом об амнистии всем политическим эмигрантам, не осужденным военным судом, разрешается «беспрепятственное возвращение в земли Прусского государства». Так как я принадлежу к таким эмигрантам и являюсь по рождению пруссаком, о чем прилагаю в качестве официального документа мое свидетельство о рождении в виде выписки из актов гражданского состояния города Трира (от 7 мая 1818 г.), так как я покинул отечество в 1849 г., а до тех пор проживал в Кёльне в качестве редактора «Neue Rheinische Zeitung» [387] и привлекался к ответственности отнюдь не военным судом, а лишь обычным окружным судом в нескольких процессах по делам печати, которые я навлек на себя как редактор указанной газеты, — то ясно, что упомянутая амнистия распространяется и на меня.

Вышеизложенным я отвечаю Вашему высокородию одновременно на некоторые вопросы, которые Вы задали мне в своем письме.

Однако, по-видимому, может возникнуть другой вопрос. Королевская амнистия не только объявляет свободными от наказания лиц, уже осужденных законом, и гарантирует свободу еще не осужденным лицам, но одновременно разрешает эмигрантам «беспрепятственное возвращение в земли Прусского государства». Означает ли это, помимо освобождения от уголовного наказания, также и возвращение прусского гражданства, утраченного ими вследствие более чем десятилетнего пребывания за границей?

По моему истолкованию, по истолкованию всех юристов, по единодушному заключению общественного мнения и всей прессы — несомненно означает. И два аргумента неопровержимо доказывают это. Во-первых, то, что указ об амнистии гарантирует эмигрантам не только освобождение от наказания, но и определенно — «беспрепятственное возвращение в земли Прусского государства». Во-вторых, то, что в противном случае вся амнистия оказалась бы совершенно призрачной, амнистией, существующей только на бумаге. Ибо так как все эмигранты проживают за границей с 1848 и 1849 гг., то есть двенадцать лет, то все они тем самым утратили бы прусское подданство, и если бы это подданство не восстанавливалось амнистией, то якобы разрешаемое «беспрепятственное возвращение» в действительности никому не было бы разрешено.

Итак, нет никакого сомнения в том, что, несмотря на утрату прав прусского гражданства вследствие десятилетнего отсутствия, эти права должны быть восстановлены королевской амнистией.

Однако, хотя такова моя интерпретация и толкование юристов, в практическом отношении авторитетной и для практических шагов надежной почвой является только интерпретация властей.

Каким же образом королевские власти намерены интерпретировать королевскую амнистию?

Будут ли они истолковывать ее в том смысле, что амнистия есть амнистия, а беспрепятственное возвращение есть беспрепятственное возвращение? Или же они будут истолковывать ее в том смысле, что разрешение беспрепятственного возвращения препятствует возвращению и что, несмотря на указ, эмигранты должны оставаться лишенными отечества? При беспристрастном рассмотрении этих обстоятельств Вы, Ваше высокородие, должны будете признать, что такое скептическое отношение вряд ли может быть названо совсем необоснованным.

За последние двенадцать лет было так много предписаний и с этими предписаниями было затем связано так много неожиданных интерпретаций, что в конце концов никакая интерпретация не может уже более казаться вполне достоверной, никакая не может казаться абсолютно невозможной.

Таким образом, вполне надежным основанием, исходя из которого можно предпринимать практические шаги, является лишь интерпретация самих властей в отношении определенного лица.

Итак, признает ли Ваше высокородие, что я, несмотря на утраченное по закону прусское подданство, снова получил его но королевской амнистии?

Таков очень простой и ясный вопрос, который я хотел бы и должен задать Вашему высокородию.

Я тем более вынужден сделать это, что не могу до разрешения данного вопроса привезти из Лондона жену и детей, ибо, очевидно, нельзя требовать от меня, чтобы я предпринял ничем не оправданный переезд со всем моим хозяйством и семьей и только тогда начал бы борьбу, которую, если ее вообще придется вести, необходимо, напротив, закончить прежде, чем затевать дорогостоящее переселение обратно на родину с женой и детьми.

Мой вопрос тем более оправдан, как в высшей степени естественный и простой, что Вы, Ваше высокородие, сами поднимаете в Вашем письме от 21-го с. м. вопрос о том, на каком основании я претендую на то, чтобы «сохранить, несмотря на десятилетнее отсутствие», прусское подданство.

Из вышеизложенного Ваше высокородие видит теперь, на каком основании я претендую на это. То, что я задаю этот вопрос, оправдывается упомянутым мною § 5 закона от 31 декабря 1842 года. Ибо, поскольку в силу этого параграфа Ваше высокородие является компетентной инстанцией для разрешения натурализации, то a fortiori [тем более. Ред.] Вы являетесь также компетентной инстанцией, чтобы interpretando [в результате истолкования. Ред.] заявить, возвращается ли мне вследствие амнистии утраченное прусское подданство. Только в этом смысле я и сослался на § 5 упомянутого закона. Наконец, мне тем более надлежит обратиться с этим вопросом к Вашему высокородию, что я хочу поселиться именно в Берлине, а признание меня прусским подданным является юридической предпосылкой для разрешения поселиться в этом городе.

Ваше высокородие, как начальник полиции этого города, является, таким образом, той инстанцией, от мнения которой по указанному вопросу зависит разрешение на жительство.

Конечно, Ваше высокородие никак не может быть заинтересовано в том — да и от меня нельзя требовать этого, — чтобы я, в полной неизвестности и не имея возможности предпринять соответствующие практические шаги, ожидал три-четыре месяца или больше, пока вместе с окончательным решением вопроса о поселении мне станет известно, какое истолкование королевской амнистии Вы соблаговолите дать и захотите ли Вы признать мое восстановление в прусском подданстве или нет. Такого рода неизвестность в течение нескольких месяцев причинила бы мне во всех моих начинаниях, делах и в экономическом отношении самый чувствительный ущерб. Естественно также, я имею право знать, хочет или нет компетентная инстанция признать мое подданство, а эта инстанция не может считать ни правомерным, ни достойным себя отказать мне в ответе или затягивать этот ответ.

Поэтому я прямо, откровенно и честно ставлю Вашему высокородию вопрос:

признаете ли Вы или нет мое восстановление в прусском подданстве в силу королевской амнистии?

и ожидаю на мой вопрос такого же прямого, откровенного, и честного ответа. Я тем более заинтересован в скорейшем получении ответа, что только тогда получу возможность, в случае неблагоприятного решения, — хотя оно, конечно, невозможно — обратиться по этому вопросу к палатам еще в течение нынешней сессии, на которой, между прочим, будет обсуждаться еще один законопроект об амнистии, вызванный неясностью по поводу интерпретации указа об амнистии, А с другой стороны, я очень заинтересован в скорейшем получении ответа и потому, что могу пробыть здесь в настоящее время только очень недолго, так как семейные обстоятельства требуют моего возвращения в Лондон. Итак, я покорнейше прошу Ваше высокородие прислать мне откровенный и определенный ответ в ближайшее время; только тогда я смогу подать надлежащим образом прошение о поселении в этом городе.