К. МАРКС

АНГЛО-АМЕРИКАНСКИЙ КОНФЛИКТ

Лондон, 29 ноября

Юристы короны [228] должны были вчера высказать свое мнение по поводу морского инцидента в Багамском проливе. Их процессуальные документы состояли из письменных показаний оставшихся на борту «Трента» английских офицеров и из устного показания коммодора Уильямса, находившегося на борту «Трента» в качестве представителя адмиралтейства и прибывшего 27 ноября с пароходом «Ла-Плата» в Саутгемптон, откуда он был немедленно вызван по телеграфу в Лондон. Королевские юристы признали право «Сан-Джасинто» произвести осмотр и обыск «Трента». По этому пункту не могло быть никаких сомнений, так как прокламация королевы Виктории о нейтралитете, изданная в начале Гражданской войны в Америке, вполне определенно зачисляет депеши в категорию контрабанды [229] . Оставался неясным, следовательно, вопрос о том, представляли ли собой контрабанду сами гг. Мэзон, Слайделл и К° и могли ли они поэтому подлежать конфискации. Королевские юристы придерживаются, по-видимому, такой точки зрения, ибо они игнорировали весь вопрос материального права. Согласно отчету «Times», в своем заключении они обвиняют командира «Сан-Джасинто» только в процедурной ошибке. Вместо того чтобы захватывать гг. Мэзона, Слайделла и К°, он должен был взять на буксир сам пароход «Трент» в качестве приза, доставить его в ближайший американский порт и там передать на рассмотрение североамериканского призового суда [230] . Такова, бесспорно, процедура, соответствующая английскому, а, следовательно, и североамериканскому морскому праву.

Столь же бесспорно, что англичане во время антиякобинской войны часто нарушали это правило и действовали, как и «Сан-Джасинто», без соблюдения должной процедуры. Как бы то ни было, благодаря этому решению королевских юристов весь конфликт сводится к технической оплошности и потому теряет всякое непосредственное значение. Для правительства Соединенных Штатов принятие такого истолкования, а следовательно, и представление соответствующего удовлетворения облегчается двумя обстоятельствами. Во-первых, командир «Сан-Джасинто» капитан Уилкс не мог получить из Вашингтона никаких прямых инструкций. Возвращаясь из Африки в Нью-Йорк, он 2 ноября прибыл в Гавану, которую покинул уже 4 ноября, между тем как столкновение с «Трентом» произошло 8 ноября в открытом море. Всего лишь двухдневное пребывание капитана Уилкса в Гаване не давало ему никакой возможности связаться со своим правительством. Консул Соединенных Штатов был единственным представителем американских властей, с которым он мог вести переговоры. Во-вторых, он, очевидно, потерял голову, о чем свидетельствует его отказ в выдаче депеш.

Важность этого события заключается в его моральном воздействии на английский народ и в том, что английские друзья сецессионистов — торговцы хлопком легко могут нажить на этом политический капитал. Для характеристики этих последних может служить созванный ими в Ливерпуле митинг протеста, о котором я уже упоминал ранее. Митинг состоялся 27 ноября в 3 часа пополудни в зале хлопковых аукционов ливерпульской биржи, через час после того, как из Саутгемптона прибыла тревожная телеграмма.

После тщетных попыток навязать председательство г-ну Кьюнарду, владельцу пароходов фирмы Кьюнард, обслуживающей перевозки между Ливерпулем и Нью-Йорком, и другим крупным представителям торгового мира, председательское место занял один молодой купец по имени Спенс, известный своим памфлетом в защиту рабовладельческой республики [231] . Вопреки правилам английских митингов, сам председатель внес предложение «призвать правительство защитить достоинство британского флага, потребовав немедленного удовлетворения за нанесенное оскорбление». Это было встречено бурным одобрением, аплодисментами и бесчисленными возгласами: браво, браво! Главный аргумент защитника рабовладельческой республики состоял в том, что американский флаг до сих пор ограждал суда, перевозившие рабов, от обысков, хотя

Англия претендовала на право производить такие обыски. И далее этот филантроп разразился бешеными нападками на работорговлю! Он признал, что войну 1812–1814 гг. с Соединенными Штатами вызвала Англия, так как она настаивала на праве осмотра американских военных судов в целях обнаружения дезертировавших английских матросов.

«Но какая большая разница», — продолжал он, прибегая к удивительной диалектике, — «существует между правом обыска в целях поимки дезертиров, бежавших из английского флота, и правом насильственного захвата таких высокоуважаемых людей, как гг. Мэзон и Слайделл, находящихся к тому же под защитой английского флага!»

Однако главный козырь он приберег к концу своей тирады.

«Недавно», — бушевал он, — «я был на европейском континенте. Мне приходилось краснеть от стыда, выслупливая замечания, которые делают там по поводу нашего отношения к Соединенным Штатам. Что говорит каждый разумный человек на континенте? Что мы решили рабски сносить всякую несправедливость, всякое оскорбление нашего достоинства со стороны правительства Соединенных Штатов. Что я мог на это ответить? Мне оставалось только краснеть. Но коль повадился кувшин по воду ходить, там ему и голову сломить. Терпение наше длилось достаточно долго, так долго, сколько можно было сохранять его» (терпение). «Теперь мы стоим, наконец, перед фактами (!), и это очень неприятный и поразительный факт (!), и долг каждого англичанина — дать понять правительству, сколь решительно и единодушно чувство этой великой страны в связи с обидой, нанесенной ее флагу».

Это бессмысленное словоизвержение было встречено громом аплодисментов. Возражения противников тонули в реве, шиканье и топанье. На замечание некоего г-на Кэмпбелла, что весь этот митинг ведется «не по правилам», неумолимый Спенс ответил: «Пусть так, по сам факт, который мы должны рассмотреть, также противоречит правилам». В ответ на предложение некоего г-на Тернера перенести митинг на следующий день, дабы «город Ливерпуль мог также принять в нем участие и имя его не узурпировалось кликой хлопковых маклеров», со всех сторон послышались голоса: «Хватайте его за шиворот, вышвырните его вон!» Нисколько не смущаясь, г-н Тёрнер повторил свое предложение, которое, однако, вопреки всем правилам английских митингов, не было поставлено на голосование. Спенс победил. Однако в действительности ничто так не способствовало охлаждению настроения в Лондоне, как известие об этой победе г-на Спенса.

Написано К. Марксом 29 ноября 1861 г.

Напечатано в газете «Die Presse» № 332, 3 декабря 1861 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

К. МАРКС

ИЗВЕСТИЕ О ДЕЛЕ «ТРЕНТА» И ВПЕЧАТЛЕНИЕ, ПРОИЗВЕДЕННОЕ ИМ В ЛОНДОНЕ

Лондон, 30 ноября 1861 г.

Со времени объявления войны против России я никогда не наблюдал такого возбуждения во всех слоях английского общества, как при известии о деле «Трента», доставленном в Саутгемптон «Ла-Платой» 27-го сего месяца. Около двух часов пополудни новость о «неприятном эпизоде» благодаря электрическому телеграфу стала известна в газетных отделах всех английских бирж. Все коммерческие бумаги упали в цене, в то время как цены на селитру поднялись. Консоли понизились на 3/4 %, а У Ллойда на пароходы из Нью-Йорка было установлено страхование от военных рисков в 5 гиней. Поздно вечером в Лондоне циркулировали самые нелепые слухи о том, будто американскому посланнику уже были возвращены его паспорта, будто уже отдано было распоряжение о немедленной конфискации всех американских судов в портах Соединенного королевства и т. д. Друзья сецессионистов — ливерпульские торговцы хлопком — воспользовались случаем и в течение десяти минут собрали в зале хлопковых аукционов биржи митинг протеста под председательством г-на Спенса, автора некоего невразумительного памфлета в защиту южной Конфедерации. Представитель адмиралтейства на борту «Трента» коммодор Уильяме, прибывший на «Ла-Плате», был немедленно вызван в Лондон.